— Давно хотел узнать, как вы живёте на двадцать тысяч в месяц? — спросил я сторожа.

— Да ясно как, ворую.

— У кого? — удивился я.

— Да ясно ж у кого, у вас, — сторож удивился ещё больше. — Я же вашу дачу охраняю, не чью-нибудь.

— А что у меня воровать-то, — забормотал я, — мебель вроде на месте, книги.

.. разве что навоз в мае заказывали... А, понял! Топливо! Солярка! Раньше за год тонн семь уходило, а теперь все десять!

— Да какие десять, какие семь, — сторож смотрел на меня с жалостью, — Уж третий год, как электричеством отапливаемся. Но зато счетчик я вам слегка подкрутил, скажите спасибо.

— Спасибо, — произнес я машинально, потом спросил, — А зачем же вы так? Вроде плачу вам вовремя, ни о чем не прошу особо, премию на Новый год...

— Ну вы даете... А как прожить на двадцать тысяч? В месяц? Как?

— А зачем соглашались?

— А вы бы не дали больше. Ведь не дали бы?

— Не дал. Я спрашивал тогда, мне сказали — двадцать тысяч, больше не предлагай. Если кто больше будет просить — считай, жулик.

— Так и есть. А двадцать тысяч — честный. Вот как я. Другой бы брал больше, а воровал не меньше.

— Повезло мне с вами, выходит.

— Да чего уж там.

— Может мне вас пристрелить?

— А ружьецо-то давно проверяли? На месте ли оно?